Неточные совпадения
Он сидит подле столика, на котором
стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо;
в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок, черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке.
Он быстро сделался одним из тех, очень заметных и даже уважаемых людей, которые,
стоя в разрезе и, пожалуй,
в центре различных общественных течений, но не присоединяясь ни к одному из них, знакомы со всеми группами,
кружками, всем сочувствуют и даже, при случае, готовы оказать явные и тайные услуги, однако не очень рискованного характера; услуги эти они оценивают всегда очень высоко.
— Пермякова и Марковича я знал по магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая — истории: они вошли
в кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и не раздевались, Китаева даже ударила Марковича по лицу и ногой
в грудь, когда он
стоял на коленях перед нею.
«Завтра на вахту рано вставать, — говорит он, вздыхая, — подложи еще подушку, повыше, да
постой, не уходи, я, может быть, что-нибудь вздумаю!» Вот к нему-то я и обратился с просьбою, нельзя ли мне отпускать по
кружке пресной воды на умыванье, потому-де, что мыло не распускается
в морской воде, что я не моряк, к морскому образу жизни не привык, и, следовательно, на меня, казалось бы, строгость эта распространяться не должна.
Я удвоил шаги, смотрю,
в кружке стоит Гошкевич и держит что-то
в руках.
Взгляд далеко обнимает пространство и ничего не встречает, кроме белоснежного песку, разноцветной и разнообразной травы да однообразных кустов, потом неизбежных гор, которые группами, беспорядочно
стоят, как люди, на огромной площади, то
в кружок, то рядом, то лицом или спинами друг к другу.
Есть-то почитай что не ем ничего, а вода — вон она
в кружке-то: всегда
стоит припасенная, чистая, ключевая вода.
В моей комнате
стояла кровать без тюфяка, маленький столик, на нем
кружка с водой, возле стул,
в большом медном шандале горела тонкая сальная свеча. Сырость и холод проникали до костей; офицер велел затопить печь, потом все ушли. Солдат обещал принесть сена; пока, подложив шинель под голову, я лег на голую кровать и закурил трубку.
Ужинают на воздухе, под липами, потому что
в комнатах уже стемнело. На столе
стоят кружки с молоком и куски оставшейся от обеда солонины. Филанида Протасьевна отдает мужу отчет за свой хозяйственный день.
Банкомет вскочил со стула, схватил меня одной рукой за лоб, а другой за подбородок, чтобы раскрыть мне рот. Оська
стоял с
кружкой, готовый влить пиво насильно мне
в рот.
Лавчонка была крохотная, так что старик гигант Алексей Ермилыч едва поворачивался
в ней, когда приходилось ему черпать из бочки ковши рассола или наливать из крана большую
кружку квасу. То и другое
стоило по копейке.
В этой комнате
стояла широкая бадья с холодной водой, и отец, предварительно проделав всю процедуру над собой, заставил нас по очереди входить
в бадью и, черпая жестяной
кружкой ледяную воду, стал поливать нас с головы до ног.
Для вящей убедительности на виньетке были изображены три голых человека изрядного телосложения, из коих один
стоял под душем, другой сидел
в ванне, а третий с видимым наслаждением опрокидывал себе
в глотку огромную
кружку воды…
Он подошел сначала к павильону, подле которого
стояли музыканты, которым вместо пюпитров другие солдаты того же полка раскрывши держали ноты, и около которых, больше смотря, чем слушая, составили
кружок писаря, юнкера, няньки с детьми и офицеры
в старых шинелях.
Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще
стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили
в драке, около будочек, из-за узелков и
кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.
Он
в первый раз назвал её так, пугливо оглянулся и поднял руку к лицу, как бы желая прикрыть рот. Со стены, из рамы зеркала, на него смотрел большой, полный, бородатый человек, остриженный
в кружок,
в поддёвке и сиреневой рубахе. Красный, потный, он
стоял среди комнаты и смущённо улыбался мягкой, глуповатой улыбкой.
В его памяти навсегда осталось белое лицо Марфы, с приподнятыми бровями, как будто она, задумчиво и сонно прикрыв глаза, догадывалась о чём-то. Лежала она на полу, одна рука отброшена прочь, и ладонь открыта, а другая, сжатая
в пухлый кулачок, застыла у подбородка. Мясник ударил её
в печень, и, должно быть, она
стояла в это время: кровь брызнула из раны, облила белую скатерть на столе сплошной тёмной полосой, дальше она лежала широкими красными
кружками, а за столом, на полу, дождевыми каплями.
Казаки, спешившись,
стояли кружком и, наливая чихирю из привезенного боченка
в деревянную чапуру, подносили друг другу и молили свою поездку.
Лаптев сам побежал
в столовую, взял
в буфете, что первое попалось ему под руки, — это была высокая пивная
кружка, — налил воды и принес брату. Федор стал жадно пить, но вдруг укусил
кружку, послышался скрежет, потом рыдание. Вода полилась на шубу, на сюртук. И Лаптев, никогда раньше не видавший плачущих мужчин,
в смущении и испуге
стоял и не знал, что делать. Он растерянно смотрел, как Юлия и горничная сняли с Федора шубу и повели его обратно
в комнаты, и сам пошел за ними, чувствуя себя виноватым.
Две дырочки были пробиты
в правой кулисе авансцены, где
стояли табуретки и стул для помощника режиссера, — мое место
в спектакле. Я рассматривал знакомых, которых узнал
в Кружке и знал по провинции. Ко мне подошел П. П. Мещерский, сел на табурет и сказал...
— Речь идет об организованном
в Москве
в 1865 году артистическом
кружке, во главе которого
стоял А.Н.Островский.
Надо мной расстилалось голубое небо, по которому тихо плыло и таяло сверкающее облако. Закинув несколько голову, я мог видеть
в вышине темную деревянную церковку, наивно глядевшую на меня из-за зеленых деревьев, с высокой кручи. Вправо,
в нескольких саженях от меня,
стоял какой-то незнакомый шалаш, влево — серый неуклюжий столб с широкою дощатою крышей, с
кружкой и с доской, на которой было написано...
Направо, между царскими и боковыми дверьми, был нерукотворенный образ спасителя, удивительной величины; позолоченный оклад, искусно выделанный, сиял как жар, и множество свечей, расставленных на висящем паникадиле, кидали красноватые лучи на возвышающиеся части мелкой резьбы, или на круглые складки одежды; перед самым образом
стояла железная
кружка, — это была милость у ног спасителя, — и над ней внизу образа было написано крупными, выпуклыми буквами: приидите ко мне
вcи труждающиеся и аз успокою вы!
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание к нищим, и становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и с кем; он хотел идти далее; но костистая рука вдруг остановила его за плечо; — «
постой,
постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая, с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава обнажали две руки, похожие на грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый нос, огромный рот, из которого вырывался голос резкий и странный, еще ничего не значили
в сравнении с глазами нищенки! вообразите два серые
кружка, прыгающие
в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..
Настя хотела отговориться или спрятаться, но бабы ее выпихнули
в кружок, где
стоял певец и кандидатки на занятие женской партии
в загадках.
Бритва лежала на столе, а рядом
стояла кружка с простывшим кипятком. Я с презрением швырнул бритву
в ящик. Очень, очень мне нужно бриться…
После этого события уже почти не
стоит рассказывать, что
в том же году щука схватила пескаря, посаженного вместе с другими рыбками
в кружок, [Мешок из сетки особенного устройства, о котором Я говорил
в моих «Записках об уженье рыбы»] шагах
в десяти от меня, крепко вцепилась зубами
в сетку и подняла такой плеск, что, услыхав его, мальчик, бывший со мною на уженье, подошел к
кружку и, увидев эту проделку, вытащил
кружок и щуку на берег.
Для желающих пить на умывальных столах
стояли глиняные
кружки,
в которые жаждущий нацеживал из резервуара воды.
В третьем классе Мортимер давал нам уроки географии перед немыми картами издания самого Крюммера.
Вечером
в Гамбринусе было так много народа, что большинству приходилось
стоять,
кружки с пивом передавались из рук
в руки через головы, и хотя многие
в этот день ушли, не плативши, Гамбринус торговал, как никогда.
Теперь
кружок понтёров праздных
Вообразить прошу я вас,
Цвета их лиц разнообразных,
Блистанье их очков и глаз,
Потом усастого героя,
Который понтирует
стоя;
Против него меж двух свечей
Огромный лоб, седых кудрей
Покрытый редкими клочками,
Улыбкой вытянутый рот
И две руки с колодой — вот
И вся картина перед вами,
Когда прибавим вдалеке
Жену на креслах
в уголке.
К ним подошла Матрёна, боязливо улыбаясь. За ней кухарка, вытиравшая мокрые глаза сальным передником. Через некоторое время осторожно, как кошки к воробьям, к этой группе подошло ещё несколько человек. Около студента собрался тесный
кружок человек
в десять, и это воодушевило его.
Стоя в центре людей, быстро жестикулируя, он, то вызывая улыбки на лицах, то сосредоточенное внимание, то острое недоверие и скептические смешки, начал нечто вроде лекции.
Кузьма
постоял, разочарованный,
в раздумье и сел. Неуклюже поворачиваясь, вздыхая, почесываясь, Ефрем поставил икону и
кружку под образами, разделся, разулся, посидел, затем поднялся и переставил
кружку на лавку, опять сел и стал есть. Жевал он медленно, как коровы жуют жвачку, громко хлебая воду.
В телеге
стоял образ Казанской божией матери, пожухлый и полупившийся от дождей и жара, перед ним большая жестяная
кружка с вдавленными боками и с такой щелью на крышке,
в какую смело мог бы пролезть добрый ржаной пряник.
В другом углу
стоял стол, за которым сидели игравшие
в карты; на нем — глиняный кувшин и такие же две
кружки; у стола — два табурета; вдоль стены — скамья.
Топорков,
в ожидании чая, просидел минут десять. Сидел он и глядел на педаль рояля, не двигаясь ни одним членом и не издавая ни звука. Наконец отворилась из гостиной дверь. Показался сияющий Никифор с большим подносом
в руках. На подносе,
в серебряных подстаканниках,
стояли два стакана: один для доктора, другой для Егорушки. Вокруг стаканов, соблюдая строгую симметрию,
стояли молочники с сырыми и топлеными сливками, сахар с щипчиками,
кружки лимона с вилочкой и бисквиты.
Горданов быстро опустил занавесы на всех окнах, зажег свечи, и когда кончил, пред ним
стояла высокая стройная женщина, с подвитыми
в кружок темно-русыми волосами, большими серыми глазами, свежим приятным лицом, которому небольшой вздернутый нос и полные пунцовые губы придавали выражение очень смелое и
в то же время пикантное.
После завтрака, состоявшего из пяти печеных картофелин, куска селедки, квадратика масла и
кружки кофе с бутербродами, нам роздали безобразные манто коричневого цвета, называемые клеками, с лиловыми шарфами и повели
в сад. Большой, неприветливый, с массой дорожек, он был окружен со всех сторон высокой каменной оградой. Посреди площадки, прилегавшей к внутреннему фасаду института,
стояли качели и качалка.
Теркин даже выбранился, когда вышел на площадку перед бульваром, где
стоял кружком военный оркестр.
В пассаже Главного дома его давила и нестерпимая жара, несмотря на его размеры, от дыхания толпы, не
в одну тысячу, и от лампочек, хотя и электрических, уже зажженных
в начале восьмого.
Одна радость и даже страсть Жданова были песни; особенно некоторые он очень любил и всегда собирал
кружок песенников из молодых солдат и, хотя сам не умел петь,
стоял с ними и, заложив руки
в карманы полушубка и зажмурившись, движениями головы и скул выражал свое сочувствие.
Наискосок от окна, на платформе, у столика
стояли две монашки
в некрасивых заостренных клобуках и потертых рясах, с книжками, такие же загорелые, морщинистые, с туповатыми лицами, каких он столько раз видал
в городах, по ярмаркам и по базарам торговых сел, непременно по две, с
кружкой или книжкой под покровом. На столе лежали для продажи изделия монастыря — кружева и вышивания… Там до сих пор водятся большие мастерицы; одна из них угодила во дворец Елизаветы Петровны и стала мамкой императора Павла.
К чему же сводились художественные развлечения? Исключительно к музыке, к концертам
в университетской актовой зале. Давались концерты, где действовал местный оркестр любителей и пелись квартеты членами немецких
кружков — почти всегда студентами. Стоячие места
стоили довольно дорого, всегда около рубля. Наезжали и знаменитости, но редко.
Такое добровольное пребывание
в старых комических тенетах объясняется отчасти жизнью, которую Островский вел
в последние двадцать лет. Наблюдательность должна питаться все новыми"разведками"и"съемками". А он
стоял в стороне не только от того, что тогда всего сильнее волновало передовую долю общества, но и от писательского мира. Ни
в Петербурге, ни
в Москве он не был центром какого-нибудь
кружка, кроме своих коллег по обществу драматургов.
Сделавшись редактором, я сейчас же написал сам небольшую рецензию по поводу ее прекрасного рассказа"За стеной", появившегося
в"Отечественных записках". Я первый указал на то, как наша тогдашняя критика замалчивала такое дарование. Если позднее Хвощинская, сделавшись большой «радикалкой», стала постоянным сотрудником «Отечественных записок» Некрасова и Салтыкова, то тогда ее совсем не ценили
в кружке «Современника», и все ее петербургские знакомства
стояли совершенно вне тогдашнего «нигилистического» мира.
Я попал
в воздух горячих споров и толков на Васильевском острову и помню, что молодежь (
в том числе мои приятели и новые знакомцы из студентов)
стояли за картину Иванова; а
в академических
кружках на нее сильно нападали.
Пришлось ввести себе
в бюджет новую расходную статью, — по пятачку
в день на
кружку пива: номер газеты
стоил пятак, а
в портерной за тот же пятак можно было читать все газеты и еженедельные журналы, и
в придачу —
кружка пива.
Во главе
кружка стоял Гете, бывший
в то время диктатором общественного мнения
в вопросах эстетических.
Воеводы сидели
в кружке. Один только из них, маститый старец, отделившись от прочих,
стоял, скрестив руки на груди, против Новгорода и, казалось, силился своими взорами пробить ночную темноту.
Палата была невелика и состояла только из трех кроватей. Одна кровать
стояла пустой, другая была занята Пашкой, а на третьей сидел какой-то старик с кислыми глазами, который всё время кашлял и плевал
в кружку. С Пашкиной кровати видна была
в дверь часть другой палаты с двумя кроватями: на одной спал какой-то очень бледный, тощий человек с каучуковым пузырем на голове; на другой, расставив руки, сидел мужик с повязанной головой, очень похожий на бабу.
Во главе этой партии
стояла графиня Мануцци — молоденькая и хорошенькая дамочка, бывавшая
в небольшом домашнем
кружке императора.
— От его приятелей можно ожидать всего… Это мое соображение, но оно, по моему мнению, может служить некоторою путеводною нитью при розысках. О любви к женщине
в этом
кружке, где вращается молодой Алфимов, говорят открыто, не стесняясь… Ведь там женщина и призовая лошадь
стоят на одном уровне.